– Да очень просто: хочешь, я тебе почти задаром отдам своё оборудование? За чисто символическую цену! – ошарашил он меня вновь, заставив напрячься ещё сильнее.
– С чего это вдруг? – недоверчиво улыбнулся я. – А как же, ты сам?
– Понимаешь… – начал, было, Рустам, и вдруг решив, что далее скрывать от меня бессмысленно, резко рубанув своей тяжелой рукой воздух, открылся – На днях мы с Гатой едем в Америку, на турнир. У меня там есть свой человечек, с которым я уже обо всём договорился. В общем… назад мы больше не вернемся. Только ты смотри: никому ни слова! Это я тебе по нашей старой дружбе говорю… Я уже всё продумал и просчитал… Это шанс, понимаешь? Это наш последний и единственный шанс, который мы не имеем права упустить! Иначе, мы тут заживо сгниём, в этом болоте.
И тут же, внезапно нахохлившись, уставился на меня своим бычьим взглядом:
– Ты ведь, нас не заложишь?
– Да нет, конечно же… – поспешил я заверить его, не на шутку испугавшись, что являюсь обладателем столь страшной тайны.
Пожалуй, это была единственная тайна, с которой я рад был бы расстаться. И вовсе не потому, что мог случайно её проболтать: за спиной уже имелся большой опыт работы в системе «Интурист».
К тому времени, я уже был достаточно осведомлен о лживой и коварной политике родного государства, давным-давно дискредитировавшей себя в глазах всего мирового сообщества, а потому фанатичным патриотизмом отнюдь не страдал. Неоднозначно относясь к личности самого Рустама, я всё же, искренне и от всего сердца желал им удачной операции, поскольку мне и в самом деле было жаль маленького и скромного Гату, который вряд ли бы сумел полностью раскрыть свой талант, останься он на этой грешной и несчастной земле, именуемой родиной.
Сейчас это может показаться несколько странным, но тогда, в 1989 году, не только диссиденты и деятели от науки и искусства, но и многие простые трезвомыслящие люди мечтали вырваться из советской клетки за кордон, чтобы глотнуть свежего воздуха, чтобы просто, пожить по-человечески. И спортсмены не были исключением.
Уже потом, несколько позднее, когда государственные тиски заметно ослабнут, вслед за Камскими из страны, по разным причинам, уплывет значительная часть мастеров и гроссмейстеров: И. Левитина, Л. Юдасин, А. Ермолинский, М. Цейтлин и многие-многие другие. А тогда…
Тогда я мечтал только лишь об одном: поскорее бы отец с сыном уехали, чтобы я смог вновь зажить спокойной жизнью.
«А вдруг у них всё сорвётся?! – с ужасом думал я, представляя, как вслед за «дезертирами» потянут и тех, кто был в курсе их вынашиваемых планов. Иногда, мне мерещились предстоящие сцены допросов.
«Так-так-так, уважаемый Галиб. Что же это Вы не информировали нас о коварных планах наших врагов, а? Где же была Ваша гражданская позиция, Ваша сознательность? Вы хоть понимаете, ЧТО Вам грозит за сокрытие от органов информации о планах государственного преступления?!»
И, надо сказать, что подобный сценарий развития событий, отнюдь не считался каким-то фантастическим и нереальным. Всё вполне органично вписывалось в существующую тогда систему…
Немного поторговавшись, Рустам – помнится – уступил мне штатив, широкоугольный объектив и фотовспышку. И уже на прощание, всучил мне просто так кофр и пару-тройку больших пластмассовых кювет:
– На, держи, это тебе на память – произнёс он, широко улыбаясь. – Будешь вспоминать меня…
А примерно через месяц со страниц советской прессы полилась привычная брань в адрес «неблагодарных отщепенцев».
– Ты представляешь себе, Галиб? – ворвался к нам в кабинет директор клуба, с развернутой в руках газетой «Советский спорт». – Камские остались в Америке и не желают больше возвращаться на Родину! И это после того, как им были созданы все идеальные условия!
– Что Вы говорите!? – раскрыл я рот от изумления. – Надо же, какие, всё-таки, мерзавцы! Ну, просто, нет слов… предатели…
Недавно, спустя почти двадцать лет, копошась в своей каморке с тем, чтобы избавиться, наконец, от накопившегося хлама, я неожиданно наткнулся на старый запыленный кофр.
«Боже мой, откуда он у меня?!»
И тут я вспомнил.
«А может быть, не стОит его пока выкидывать? – подумал я, грустно улыбаясь. – Ведь, ещё вполне возможно, что Гата Камский, вновь вернувшийся в большие шахматы, может стать чемпионом мира?»
А – что: кто его знает? Может быть, я ещё смогу использовать этот кофр в своих «шкурных» интересах?
худ. Макс Оппенгеймер
Меня всегда поражало известное высказывание: «Что хорошо – знать всё об одном или же, понемножку обо всем?»
Лично я, так и не сумел до сих пор однозначно ответить себе на этот вопрос. Уважая выбор тех, кто без раздумий и колебаний склонен согласиться с первой частью вопроса, тем не менее, мои симпатии на стороне второй. Во всяком случае, так уж получается у меня по жизни, и винить в этом себя или судьбу просто глупо.
С раннего детства, я всегда проявлял интерес ко всему. Меня интересовало всё: как устроено шмелиное гнездо; насколько крепки старые прогнившие доски на чердаке; так ли уж, стремителен и коварен водоворот на «двухтрубке», куда мы пацанами ходили купаться; выдержит ли меня во-он та тоненькая ветка шелковицы, откуда легко можно было дотянуться до дразнящих крупных янтарных ягод тутовника?
Во дворце пионеров, не осталось практически ни одной секции (кроме бокса), в которой, в разное время, мне бы ни довелось поучаствовать: драматический, судомодельный, авиамодельный, танцевальный, изо-студия, радио кружок, борьба (вольная и классическая), фехтовальный, кружок киномеханика и… даже вышивальный! Каюсь, был такой «грех» в четвертом классе…
Не осталось без внимания ни одной игры, которую бы мы – дворовые пацаны – не перепробовали. Начиная от простого катания ржавого обода велосипедного колеса, ахрычек, лянг и запускания воздушных змеев, до очень опасных экспериментов, связанных с риском для жизни: луки со стрелами (наконечники для стрел изготавливались из консервной банки); взрыв-пакеты из серы и магния; «ракеты», запускаемые в воздух при помощи карбида, и ещё многое-многое другое…
Я слишком поздно взял в руки свою первую книгу. Это произошло со мною в возрасте тринадцати – четырнадцати лет. Называлась она «И один в поле воин». Автор, если я не ошибаюсь, Юрий Дольд-Михайлин (Михайлик?). Зато потом, я начну читать запоем всё, что попадалось в поле моего зрения. Меня никто не направлял в нужном направлении, у меня не было необходимого старшего наставника, который бы мог подсказать – какие следует читать книжки вначале, а к каким подходить уже с накопившимся опытом. Мне просто повезло. Домашняя библиотека, идеально подобранная и составленная отцом, сама подсказала – что и в какой последовательности следует читать. Мне всегда по жизни везло, как Иванушке-дурачку. Сначала на книги, а чуть позднее и на людей.
